Вообще я не прогульщик. То есть нет, школа мне не нравится, и будь моя воля, вообще бы там не появлялся. Тем более, матери плевать, а кроме нее это никого не касается. Но, во-первых, до выпуска осталось всего ничего, уж можно потерпеть. Во-вторых, на свободе заниматься особенно нечем. Хотя вру, есть чем, только дни напролет шарахаться по улицам в одиночестве — не по мне.
В-третьих, я не тупой и страшно хочу свалить отсюда. В большой город, в нормальный колледж. Получить нормальное образование. Стать кем-то большим, чем есть сейчас. А для этого «Ц с минусом» не покатит, и вот я год за годом, как муравей на бетонной стене, понемногу карабкаюсь вверх.
Просто сегодня такой день, когда хочется глотнуть воздуха. Английский отменили: ангина с осложнениями, страшная штука. После него химия, с которой у меня все равно не ладится, и история, с которой все в порядке. Так что ноги сами собой вывели на улицу и довели до парка. Отличный выбор, ребята.
Здесь немноголюдно — в это время суток, — а потому уютно. Я достаю из сумки фотоаппарат и привычно заглядываю в видоискатель. Здравствуй, дивный новый мир! В отличие от мира реального, в нем я могу не только наблюдать, но и фиксировать. Мне нравится это слово — «фиксировать». Сохранять на память. Случайная улыбка, прядь волос на ветру, блики солнца на вывеске, которые подсвечивают буквы, выворачивая наизнанку смысл надписи. Возмутительно красный спортивный автомобиль, застывший на светофоре. Тончайшие шпильки каблуков — не понимаю, как она ухитряется ходить на таких.
А в парке этих деталей еще больше, особенно когда сворачиваешь с центральной аллеи на неприметную тропинку, петляющую среди деревьев. Шелестят ветки над головой, каждый лист — как произведение искусства, картина из музея в Нью-Йорке. Щебечут птицы, за которыми можно наблюдать бесконечно. Белки прыгают по земле и цепляются за стволы, сами идут в руки в ожидании угощений. Я их не подкармливаю, потому что нет у меня привычки носить в карманах семечки и орехи, но другие делают это частенько.
Вот, например, девушка — явно же ищет в сумке что-то съедобное для наглой рыжей зверюги, которая пялится на нее с дубовой ветки. Я машинально поднимаю фотоаппарат, надеясь заснять этот трогательный момент: мир людей соприкасается с миром природы и подносит ему щедрые дары. И только поймав их в объектив, вспоминаю, что девушка работает в газете. Имени в упор не помню, а вот лицо — очень даже хорошо.
