Почему ты просто не дашь мне уйти. Ведь в прошлый раз позволил, — простая мысль из подкорки сознания. Джейсон не отпустит тебя, пока не захочет. От Джейсона невозможно сбежать, если он не разрешит. Джейсон камня на камне не оставит, но найдет тебя, если ему это нужно. Это я знала не только из-за того, что сейчас мне не удалось сбежать. Но и потому что уже работала с агентом Валентайном. Он всегда был крут. Резок. Вызывал неприязнь у большинства людей. Но из-за его результативности, списать его просто не могли. Эдакая палочка-выручалочка, цена у которой слишком высока. Цена, которую им приходилось платить. Уверена, за эти годы кое-кто в агентстве стер зубы от ненависти к Джейсону. Я не видела смысла его ненавидеть. Умение закрывать глаза на все — кроме результата — было привито мне профессией. И если его ненавидели, то меня откровенно презирали. Я видела это — читала в глазах всех вышестоящих чинов, с которыми несколько раз меня знакомили. Которые несколько раз пытались провести со мной допрос. Но схожи мы с Валентайном были в том, что и ненависть, и презрение людей усиливалось из-за того, насколько мы были им необходимы. Скорее всего, все эти высокоморальные личности, ограниченные нормами и полномочиями, прописанными в основополагающих документах, просто мечтали посадить нас на цепь как животных. И четко контролировать.
Конечно, я прекрасно осознавала, что со мной будут делать военные. Однако их пытки в любом случае не могли быть более извращенными, чем Джейсон. Они не имели понятия, как меня расколоть. Да и сбежать от них было бы куда проще, чем от него. Но эти блядские наручники. Хитрожопый ублюдок. Из-за них мы оказались на одной стороне баррикад, и мне предстояло вытащить нас обоих. Благо, у меня было несколько универсальных способов сымитировать предсмертное состояние — пару раз приходилось даже притворяться абсолютно мертвой. Но тут этого не требовалось. Важно было лишь, чтобы военные не поняли толком, что со мной происходит, и поверили Джейсону, что мне срочно нужно в больницу.
Неуклюже — блядские наручники! — я достала два шприца с инсулином и один с глюкозой. Моносахарид засунула в лифчик, а вот инсулин вколола сразу. Как только мы приблизились к военным, симптомы передозировки уже начали проявляться. Зрачки постепенно переставали реагировать на свет. Их опасения подтвердила ближайшая медсестра — мы же мать его в лаборатории, и уж они то в курсе, что такое гипогликемическая кома. Спустя секунду лейтенант вспоминает о том, что из-за презумпции невиновности, его скорее всего обвинят в моей смерти. И тогда командовать он сможет разве что оловянными солдатиками.
К его чести нужно сказать, что реагировал он куда быстрее и правильнее, чем большинство людей в подобных ситуациях. Правда, он не думал, что агент ФБР будет помогать мне сбежать. Но это же не его оплошность. Такое впринципе довольно трудно ожидать, особенно с учетом красного отпечатка от рук Валентайна на моей шее — видимо, зря я пыталась вырваться.
В итоге нас все-таки выпустили. Валентайн неуклюже почти тащит меня на себе в машину. Ноги еле двигаются. Полное отсутствие сил. Одной рукой я достаю шприц с глюкозой и  трясущимися от тремора руками все же попадаю в вену. Вид у меня довольно не презентабельный, но вскоре я могу не волочиться по асфальту, опершись на агента ФБР, а более-менее самостоятельно перебирать ногами. Правда, краски перед глазами сгущаются все сильнее. Ладно, потом подумаю, как от него сбежать. Сейчас нужно привести себя в порядок.
Валентайн пропустил меня вперед, а сам залез следом — снова эти неудобные наручники чертовски нам мешали. Впрочем, моя левая рука сейчас была скорее легкой полумертвой конечностью, управлять которой было проще простого. Пока Джейсон разбирался с ключами, я начала рыться в своей сумке, а потом в бардачке. Ни одной шоколадки? Валентайн, ну твою ж мать. Я облизываю губы и силюсь заговорить — выходит херово, но надо бы дать этому тупому придурку понять, что в целом я все еще имею все шансы сдохнуть.
Прямо сейчас мы едем в самый ближайший магазин. И расстегни наручники, я от тебя никуда не сбегу — ты зайдешь внутрь и найдешь шоколад. Любой. Можно сладкую газировку тоже. Мне нужен сахар, иначе я на самом деле потеряю сознание и умру, — тон, не позволяющий спорить. Голос почти мертвый. Только сейчас я подумала, что у него наверняка есть запасной ключ, но он все равно вряд ли мне поверит. Даже увидев все своими глазами. Впрочем, я ведь действительно могла провернуть такую вот двойную аферу и наебать их всех. Но только это был не тот случай. Просто сними эти наручники с себя, а меня прикуй к двери или к чему-нибудь еще. Но в магазин я с тобой не дойду, — Валентайн резко газует. Я чувствую, как меня вжимает в кресло. Пытаюсь вспомнить, где здесь ближайший магазин. Но мозг постепенно отказывает — недостаток сахара очень сильно сказывается на мышлении. Ты бесишь меня, Валентайн. А это чревато.